Тетя, братья-близнецы, бриллиантовый гвоздь

Я была в белой, небольшой, построенной полукругом, комнате. В ней были огромные окна, в которые лился солнечный свет и было видно голубое небо. Комната (или полукруглый домик) была на берегу океана. Место вроде бы и знакомое – я в реальности часто прихожу туда гулять и сидеть на берегу, и в то же время и незнакомое – как что-то, чего я еще никогда не видела. В реальности побережье ведет от острова в океане (который я тоже люблю и где часто бываю) к Фудзисан, а во сне – в Барселону.
За окнами комнаты – свобода, океан, тепло и простор, солнце, а сама комната маленькая, хоть и светлая.
В комнате диван, на нем, лицом к окнам, сидим я и справа от меня — моя тетя (в реальности у меня такой нет). И тетя – не просто тетя, а какая-то старшая подруга (такой тоже нет). Тетя-подруга родила сына. Он крепкий, светловолосый, светлоглазый, завернут в белое то ли одеяльце, то ли простынку, то ли полотенце.
Она дает мне сына подержать. Я восхищена им. Мальчик очень умный, развитый, а главное — очень добродушный, и добр он от своей силы и акцент на том, что этот мальчик сильнее меня. Я беру его на руки. Мальчик очень рад мне и хорошо мне улыбается.
Он – младенец, но уже умеет говорить. Я знаю, что его мама часто возит его в Барселону, которая тут же, недалеко, за окном. И я то ли словами, то ли мысленно спрашиваю у него – какой язык ему нравится больше – наш или испанский? (на каком языке говорим мы с тетей-подругой – я не знаю). Малыш улыбается, и то ли говорит, то ли так же мысленно мне отвечает – что испанский, потому что он больше любит Барселону. И я действительно то ли слышу, то ли понимаю, что от любви к Барселоне у него появился испанский акцент.
Я встаю с сыном с дивана и подхожу к окнам. Он мне так нравится, он так хорошо смеется, я так его тискаю, что чуть не ударяю головой об угол какой-то полки в углу – книжной, что ли. Я пугаюсь и накрываю голову мальчика одеяльцем.
Тетя-подруга берет у меня сына. Она не сердится на меня (за то, что я чуть не ушибла голову ребенку). Она забрала его, потому что им пора уезжать. Несмотря на то, что в этом месте тепло и светло, что-то в нем не то. Ее главная цель – не столько уехать самой, сколько увезти сына. И мне грустно.
Сон резко поменялся, и я увидела того же мальчика, но уже 70летним. Оказалось, что у него есть сводный брат, который в то же время и его близнец. Братья – невероятно богатые, всемирно известные рестораторы со множеством ресторанов по всему миру, основоположники в своем деле, создавшие то, чего до них не было. (во сне было что-то вроде «братьев Диор», хотя Диор – модельер)
Братья были высокими, с прямыми спинами, одетыми в черные дорогие дизайнерские костюмы. У одного из них, что был ближе – крупная серьга в левом ухе – бриллиантовый гвоздь. На ней был акцент. Братья стояли в собственном очень дорогом, престижном и изысканном ресторане (у них таких было много по всему миру) у подножия лестницы, что вела на 2й этаж ресторана и смотрели в заполненный людьми полутемный зал – было время ужина.
Братья ожидали свою мать – которая и дала всему старт. Братья очень любили друг друга, всегда были вместе, но всегда спорили. Спор был об одном – то ли кто «она», то ли как «она» все делала, то ли кого «она» любит больше. «Она» — это их мать. Кто «она» — то ли та тетя-подруга, то ли я, то ли это все один персонаж (такой тройничок у меня в голове) Из их спора я запомнила фразу «просто собирала рецепты по всему миру».
Наконец появилась их мать – или матери. (опять это раздвоение!) Она (они) вышла из-за спины братьев, это была 90летняя женщина, высокая и прямая. И опять неясно – то ли это была та тетя-подруга, то ли я, то ли мы все вместе – без пол-литра не разберешься.