0Вижу глубокую ночь. В небе яркая полная луна, она большая, всё время был акцент на том, что она есть и её «присутствие» притягивало внимание. Я стою посреди замёрзшей реки, так как зима. Я ещё подумала, что давно таких зим не было прям снежных и мёрзлых, но холода не чувствовала. Вокруг лёд. А потом оказываюсь на баркасе или пароме. Вокруг суетятся незнакомые женщины, они на фоне, акцента на них нет. И тут зашёл разговор о том, что мы чего-то наблюдаем за островами на этой зимней реке, что с них что-то должно прийти. Я смотрю вдаль и спрашиваю — откуда именно? И тут мне показывают руками на остров, что дальше всех, его не особо видно из-за других остров, но я смогла разглядеть. Черный, темный, и, что особенно важно, НЕЗНАКОМЫЙ. Акцент именно на его «незнакомости» и черноте. Мне он не понравился, я отстранилась от всего, что от него исходило, испытала лёгкий испуг, но со словами «нет, это мне не нравится», оказалась на берегу.
На берегу набережная, вся в снегу, думаю, зима ведь. Видно, как с небольших горок на дорожку этой набережной детвора расскатала санками себе спуски. Рядом ступени, они в снегу, и эти расскатанные спуски близко к ним. Думаю, как детвора интересно придумала себе, нужно бы и своего сына вывести сюда погулять и покататься. Смотрю внимательнее, оценивая безопасность спусков. Делаю вывод, что если сын будет кататься, то никуда не вылетит и не врежется. С мыслями, что такое развлечение подходит, снова смотрю на луну. Она огромная. Очень ярко светит. В эту ночь мне всё видно из-за её света. Иду дальше. Дорога под ногами становится скользкой из-за того, что её заездили дети санками, но мне совсем не скользко, я иду аккуратно и легко. Но вот показались люди. Несколько мужчин в возрасте кричат на других людей, чтобы те дали им по 10 гривен, поскольку им дискомфорт но ходить по такой дороге. Они хамоватый и настырные, обнаглевший пенсионеры. Думаю, так какого черта тебя вынесло на эту улицу, раз тебе так ходить трудно? За деньги тоже нужно было подумать ещё дома, до выхода. Дальше я оказываюсь на дорожках между домами, снова думаю, что зима действительно на редкость холодная, но мне не холодно. Я внезапно оказываюсь в объятиях красивого мужчины. Он в красивой военной форме, как у офицеров времён СССР, его волосы черные, зачесанны на бок, приятные черты лица. Он нежен со мной и ласков, но я ничего не чувствую от его объятий. Думаю, если я нужна ему, то пусть идёт за мной следом. Я иду дальше по дорожкам в эту зимнюю ночь под лунным светом, но он не пошел за мной. В голове мысль, что я красива и молода, я одета в традиционное китайское платье, вышитое золотыми драконами. Это ципао толь чёрное, толь темно зелёное, красивое. Я ощущаю себя красивой, роковой женщиной, и неожиданно получаю пулю в сердце. Неожиданная пуля, я не знаю, кто стрелял, да и не было чувства, что это сделал человек. Нет боли, нет сожалений. Ничего, кроме наигранного драматизма. Смотрю на своё прекрасное тело со стороны, которое поднял с земли тот самый мужчина, который меня обнимал. Он прижал его к себе, грудь к груди и на коленях баюкает мое мертвое тело, целует в лоб, и говорит, что ему очень жаль, что так вышло. Он действительно очень красив, его лицо грустное, но холодное, он отдает прибежавшим к нему солдатам команду найти стрелка. А я, оставив его и труп, иду дальше, вся такая же роскошная. Я напоминаю себе женщину мафиозной китайской группировки. У меня красные губы, длинные русые волосы в причёске и глубокие карие глаза. Дохожу до заведения, где не то театр, не то собрание литераторов, атмосфера, как в салонах после войны. Стою с бокалом шампанского, и тут ко мне подходит бородатый мужик в очках и клетчатой рубахе. Он начинает мне зачитывать какой-то стих, но я реагирую на это негативно, поскольку его слова похабны и скорее напоминают неприличные частушки. Он замолкает, поскольку я прошу его замолчать и говорю о том, что мне не нравится его «творчество», но он вскоре попытался продолжить. На этом сон обрывается.
Присоединиться