Золотой город, полет, большая голова

Я была в горном лесу. Лес был зеленым, свежим, сосновым и связан с искусством – в нем то ли были музеи, то ли проводились выставки. Я в лесу отдыхала, их посещая.
В том же лесу гуляла и моя подруга (есть в реале, но давно не общаемся). Подруга была очень высокой, выше, чем в жизни, и какой-то сильной и крепкой. Между мной и подругой во сне произошло недоразумение, и мы перестали общаться. Мы обе хотели быть опять вместе, но страшились подойти друг к другу и тайком друг за другом наблюдали.
Вдруг что-то произошло и мы с подругой воссоединились. Почти сразу после воссоединения подруге пришло время идти (куда – не понятно), и я захотела идти с ней. Но я была в домашних брюках и свитере, на ногах были только толстые вязаные моей бабушкой желто-зеленые носки (они есть в реале, и почему-то был акцент на них). Мне нужно переодеться. Моя одежда – у меня дома, но мой дом очень, очень далеко. Я прошу мою подругу подождать, пока я сбегаю домой переодеться. Я боюсь, что подруга откажется. Но подруга соглашается – она рада, что я хочу идти с ней и готова ждать.
Мой дом так далек, что чтобы успеть во-время к подруге, мне нужно лететь. И я лечу. Я лечу вперед и вверх – город, где мой дом, находится выше той горы, на которой был лес. Я вижу золотой город из высоток, он похож на даунтаун Лос-Анжелеса. Город стоит в пустыне. Во сне я видела его впервые, но подлетая к нему, я знала, что уже была в нем.
В какой-то момент я летела уже не над крышами небоскребов, а на уровне 2-3 этажей 5-6 этажных старинных, очень красивых краснокирпичных домов. Во сне я знала, что эти дома принадлежат очень умным и талантливым мужчинам. Общее ощущение от этого города было – что он какой-то фундаментальный, что там живут не просто профессионалы, а прямо столпы своего дела.
В этот момент сон расщепился – я видела себя уже влетевшей в город, а в следующий момент увидела себя только подлетающей к нему. Подлетая к городу, я смещалась вправо – город был левее. Мне уже не нужно было набирать высоту, только держать курс верно. Я силой мысли старалась скорректировать полет, я знала, что если захочу, то прилечу, куда нужно. У меня получилось не очень – я приземлилась не внутри города, но у арки в его стене. Стеной города служил один из его краснокирпичных домов – снаружи красный кирпич, а со двора – светлое золото.
Я вошла в арку. Арка была огромной, и вела не сразу к выходу на другую сторону, в город, а несколько десятков метров продолжалась вдоль дома, как открытый с одной стороны огромный тоннель с различными магазинчиками, и только потом сворачивала во двор. Тоннель был темным, холодным, каменным, как подвал. (что-то чем дольше описываю сон, тем меньше он мне нравится)
В тоннеле я встретила мужчину, он был высок, строен и дорого одет. Я знала, что он житель этого города и талантлив и умен. Я радостно сказала ему что-то вроде «Как здесь здорово!» имея в виду не тоннель, а качество и статус домов. На что он мне грустно ответил, что никогда не мог себе этого позволить и вышел в город. Когда я услышала его ответ, я поняла, что он – бомж. Мне было жаль его. Еще я видела в тоннеле крупную тушку курицы на вертеле, она была жирной и горячей. Она продавалась в одном из магазинчиков тоннеля. Эта тушка мне чем-то очень понравилась.
Наконец я вышла из тоннеля-арки в город – он был залит солнечным светом. В следующий момент я оказалась в квартире в одном из домов этого города. Сколько было в ней этажей и комнат – не знаю, я видела и прошлась только по 2м из них. Я знала, что квартира принадлежит моему новорожденному сыну (его в реале нет).
Одна из комнат была больше, другая – поменьше, одна как проходная, а другая – центральная, но обе – большие и светлые, с огромными, от пола до потолка, окнами. В них лился свет от города и солнца. Обе комнаты были уставлены пирожными для моего сына – очень дорогими, какими-то изысканными пирожными ручной работы. Их было много, глаза разбегались, но выделялось одно – самое крупное, в форме головы человека. Она была светлой, стояла в центре, на каком-то возвышении или высокой подставке и была обращена лицом к окнам. Я хорошо видела глаза, рот и нос этого пирожного. Я подошла к нему и съела с него крем, а затем – с еще какого-то не очень большого пирожного за моей спиной.
В этот момент я услышала шум подъехавшей машины и увидела в окно, что к дому на большой светлой машине подъехала моя подруга – та, из горного леса, вернуться к которой я была должна. Я в первый момент испугалась – мне стало стыдно, что в огромное окно она увидит, как я ем крем. Но она вошла в дом, не обратив на мое поедание крема внимания – она была очень рада видеть меня, она мне улыбалась. Оказывается, этот дом был тем местом, куда собиралась идти она. На руках у нее был мой новорожденный сын, она принесла его мне, но сын выглядел на 2-3 года.